В своей речи против аграрного закона Цицерон обещал народу, что в его консульство в государстве будут царить мир, покой и тишина (pax, tranquillitas, otium), а впоследствии неоднократно говорил, что государство обязано ему своим спасением, защитой от опасного переворота. 63 год отличался чрезвычайной напряжённостью политической жизни. За это время усилилось влияние Цезаря. В 64 и 63 гг. он был, несомненно, причастен к заговору Катилины и в то же время продолжал борьбу с пережитками сулланского режима и господства оптиматов.
Процессы 64 и 63 гг.
В 64 г. Цезарь привлёк к суду двух сулланцев, обвинённых им в убийстве граждан, занесённых в проскрипционные списки, — тем самым как бы отменялась провозглашённая Суллой безнаказанность убийств проскрибированных граждан.
В 63 г. близкий к Цезарю народный трибун Тит Лабиен выступил в качестве обвинители некоего Гая Рабирия, которому инкриминировалось участие в убийство Аппулея Сатурнина. Защитником Рабирия выступил Цицерон. Он не только старался доказать невиновность Рабирия в тех преступлениях, которые ставились ему в вину, но и пользовался случаем заступиться за право сената объявлять чрезвычайное положение на основании senatusconsultum ultimum, что, видимо, не признавалось представителями партии популяров.
Процессы 64 и 63 гг. были направлены, таким образом, против чрезвычайных законов, ограничивавших суверенитет народного собрания. Они носили, несомненно, агитационный характер и свидетельствовали о радикальных настроениях римского плебса в эти годы.
Долговой вопрос
Пролетаризация римского свободного населения не прекращалась, так как конкуренция рабского труда не располагала плебс к производительной деятельности в результате долговой вопрос, игравший с давних времен большую роль в римском государстве, в 60-х годах приобрёл особую актуальность. В законодательном вмешательстве в отношения между должниками и кредиторами были заинтересованы представители различных социальных кругов.
Учитывая это, Каталина, решивший выставить свою кандидатуру в консулы на 62 г., выдвинул в качестве своего основного политического лозунга tabulae novae, т. е. кассацию долгов.
В прошлом сулланец и сторонник оптиматов, Каталина в 63 г. выступает как защитник бедноты. Цицерон приводит слова Катилины, сказанные им перед близкими ему людьми. «Только тот, — утверждал Каталина, может быть истинным другом несчастных, кто сам несчастен; не следует доверять обещаниям людей, живущих в благополучии. Вождём и знаменосцем бедняков (dux et signifer calamitosorum) должен быть тот, кто сам нетруслив и очень беден».
Агитация Катилины имела определённый успех. Ему сочувствовали нобили, впавшие в долги. За ними шли те представители знати, которые рассчитывали, опираясь на него, не только освободиться от долгов, но и пройти на высшие должности. Многочисленных сторонников имел Катилина и среди низших слоев населения, заинтересованных в кассации долгов. Приверженцы его были не только в Риме, но и в муниципиях. Через близких людей он повёл агитацию среди разорившихся сулланских ветеранов. В Этрурии центурион Манлий начал составлять из них вооружённые отряды, которые должны были в случае необходимости начать военные действия. Цицерона, главного противника катилинариев, предполагалось устранить насильственным путём.
Политическая программа Катилины была неопределённой. Она сводилась к захвату консульской власти в результате выборов или же насильственным путём. В дальнейшем предполагалось ограничение власти сената. Это выразил Катилина в загадочных и двусмысленных словах, произнесённых им в сенате. «В государстве, — говорил он, — имеются два тела, одно — хилое, со слабой головой, другое — крепкое, но без головы; это последнее может найти свою голову во мне, если я только буду жив».
Под хилым телом Катилина имел в виду сенат, под крепким и сильным — большинство граждан, на которое хотел опереться. За деятельностью заговорщиков внимательно следил Цицерон, получавший через провокаторов информацию о том, что происходило у катилинариев. Сам Катилина вёл себя вызывающе. На угрозу Катона Младшего привлечь его к суду Катилина ответил, что если подожгут его дом, то он будет тушить пожар не водой, а развалинами .
Тактика Цицерона
На консульские выборы Цицерон, который проводил их, явился в панцире под тогой и с охраной из всаднической молодёжи. Меры эти носили безусловно демонстративный характер, они должны были показать мирным гражданам, что консул и государство в опасности.
О намерениях Катилины было известно, но у него было много знатных покровителей, и противники его не могли принять решительных мер. Только 21 октября, когда Цицерон получил сведения о конспиративном собрании, где были установлены сроки переворота, ему удалось добиться сенатского постановления о чрезвычайных полномочиях, какими наделялись консулы Csenatusconsultum ultimum).
Демонстрация Цицерона и подкуп избирателей сыграли свою роль: господствующие круги рабовладельческого общества опасались восстания, и Катилина снова был забаллотирован. Вскоре стало известно, что Манлий в Этрурии поднял восстание, а в Риме начали распространяться самые тревожные слухи о происходивших в различных местах волнениях. Катилина продолжал оставаться в Риме, где у него было, несомненно, немало сторонников в сенате среди разорявшихся и жаждавших власти сенаторов, противникам же его трудно было действовать без прямых улик.
Лишь после того как в ночь с 6 на 7 ноября на тайном собрании катилинариев было принято решение воспользоваться войсками Манлия, начать наступление на Рим и, захватив город, жестоко расправиться со всеми противниками и прежде всего с Цицероном, последний, узнав об этом, пришёл к заключению, что нужно действовать решительно. 8 ноября собрался сенат, на заседании которого Цицерон произнёс речь, открыто обвиняя Катилину в подготовке вооружённого восстания. Речь Цицерона возымела своё действие. Сенаторы открыто выражали свою солидарность с консулом.
Н.А. Машкин